Родилась в Стерлитамаке в 1996 году. Живет в Санкт-Петербурге, закончила НИУ ВШЭ (исторический факультет). Участница теоретических семинаров «Ф-письмо» и «Красное знание». Публиковалась в интернет-изданиях Stenograme, «Ф-письмо на Syg.ma», «Артикуляция», Polutona.
Сопроводительное письмо номинатора Романа Осминкина:
«Послали физику нахуй» и другие стихи
Елена Фофанова родилась в 1996 году. Живет в Санкт-Петербурге, учится в НИУ ВШЭ на историческом направлении. Участница теоретических семинаров «Ф-письмо» и «Красное знание». Эта краткая справка предстоит подборке поэтессы (поэтки?) Лены Фофановой «Возможно сладкая надежда на столкновение» на портале Syg.ma. Означенную подборку я и предлагаю к номинированию, хотя и не совсем понимаю, зачем.
У моей растерянности двойная природа, связанная с тем, что современная поэзия вообще балансирует на кромке между неузнанностью (непоэтичностью) среди коммуникативного перепроизводства и собственным неузнаванием (литературная традиция / интертекстуальные связи перестали быть гарантами поэтической образности и смыслопорождения). Оттого и тревога, возникающая при столкновении с новым для себя способом письма, поэтичность которого не выводится из набора формальных свойств или принципа организации текста. Это письмо скорее возбуждает, заражает (либо нет) вас чем-то таким, что вы пост-фактум определяете как поэтическое, не в силах инкорпорировать без остатка его в другие модусы коммуникативной речевой деятельности. Номинация, помещая письмо в двойную рамку, — поэтической подборки и литературной институции, снимает тревогу неузнанности/неузнавания. Но существует ли эта поэзия до и после номинации? Чем она компенсирует свою неустойчивую прагматику и непоэтичность?
Поэзия Лены Фофановой дает на это подозрение в не-существовании убедительный ответ — она материальна, то есть буквально занимает место в пространстве и времени в качестве материального объекта. Но не в физикалистском и даже не в диалектическом понимании, а в онтологическом. Материальный объект — фантазматический и/или негативный сгусток — встает на место поэтического образа, лишая поэзию своих главных средств производства — метафоры и языка как базовой лингвоцентрической модели.
Слова более не отсылают к вещам, они — суть вещи («Любовь просто вещь среди вещей»), органическое смешивается с неорганическим («растения показывали паттерны программирования на языке оригинала»), а поэтический субъект становится антропотехническим ассамбляжем между физической и цифровой реальностью, где последняя предстает более пригодной к жизни, а значит и смерти. («Так как я не могла убить себя // Я пыталась убить себя диджитали»). Но поэзия Фофановой не столько фиксирует разрыв между интернет-оптимистами миллениалами и депрессивным поколением digital natives, сколько воплощает собой болезненный переход от семиотического способа репрезентации к аффективному (в его пост-делезианском развитии). Вместо метафорических переносов значений слов, такая поэзия задействует аффекты, захватывающие не только тело и эмоции человека, но и переносимые на животных, растения, технические объекты.
Аффекты предстоят всякому репрезентированному «я», любому объяснению. Аффективна прежде всего материя (будь то сыпучая материя Резы Негарестани, текучая всепоглощающая аморфная материя депрессивного реалиста Юджина Такера или динамичная слизь темного виталиста Бена Вударда) — именно она становится в поэзии Фофановой, как и для многих современных поэтов и поэток поколения 10-х гг. (см. статью Д. Голынко «Поэзия закрытого доступа: тезисы к объективации поэтического образа» [Транслит] №19») новым условием (основанием?) чувственного опыта. Можно парировать, что эта материя не предстает нашим органам чувств, а все еще семиотически опосредована и репрезентирована символическими языковыми структурами. И здесь ключевое значение обретает тот факт, что для такого рода материалистической поэзии базовым является отсутствие онтологического различия между связями внутри сознания и внешними материальными объектами. Поэтому, когда Фофанова пишет «Послали физику нахуй // Не в смысле придумали концепты // Отвергающие ее // А в смысле ее больше нет // Любое требование объяснения — преступление» — это буквально означает, что любой физический материальный объект обретает собственную в том числе и дискурсивную агентность (см. концепцию агентного реализма физика и феминистки Карен Барад). А мы входим в этот дискурсивный процесс становления материи как одни из множества агентов. В конце концов, ставкой такой поэзии становится новое понимание этики и политики: «И вопрос собственно не в том, почему кто-то не ест мясо // а в том, почему вы до сих пор живы».
Подборка номинируемых текстов:
возможно сладкая надежда на столкновение
***
Так как я не могла убить себя
Я пыталась убить себя диджитали
Стереть любое напоминание
Чувство разрыва
нечувствительных органов
Равна скорости соскребания ногтем татуировки
Шейных позвонков
Я верю тебе настолько,
Что не буду проверять
Тело-государство
В полный свой рост полицейского
Потягивается
***
Блуждающий нерв
Ветвится и схватывает
Казалось бы, какое он имеет отношение
ко всему, что происходит
В темных складках гостиничных номеров
Подвешенных на дереве воспоминаний
Мясорубка мясорубка
Берет тебя в свой оборот
Ты просто наблюдаешь за этим
Со стороны
А со стороны: ломающее языковое пространство
И изнутри тот же голос
***
Не заметили что едим плоть
Обугленными руками срывали одежды
Ткани протяжённости до точки разрыва
Просматривая через лазоревую трубку
Идущее в бесконечное
Почему ты не умираешь
обугленная до самой поверхности сна?
Я даже не знаю, что там внутри цветного стекла
Хруст косточки, обретенное время
С лихвой отдаю тебе
***
зажаренные в отношениях непрямого обмена дети
Это пробуждённое зерно
которое мы бросаем смотря на поле
Мы пытались говорить с растениями
Находясь в активном поиске нового языка
растения показывали паттерны программирования на языке оригинала
Мы делали вид, что понимаем
Прикосновение губ к листу где здесь разлом
Рука направляет: свечение фонаря в место соединения
Поток излучения иллюзорно находит границы
Возможно сладкая надежда на столкновение или возможность прощупывания столкновения
Плоть к плоти цветка
Рвать, захватывать стебель сте́блем
Мы видим
Мы схватываем: различия
находясь в растворенных состояниях ангажированных различий
А также земное притяжение
которое мы бросаем смотря на поле
***
Агамалова,
Мы не можем представить себе будущее мы должны признаться в этом
Я любила так много женщин и всегда издалека
(То что я слышу переплетаемое, перемолотое с мыслями меня)
Нужно перестать мыслить будущее как образ
Дискретность будущего мы инкорпорируем в язык
В комнате раскрылось солнце
Словно книга на столе меня одиннадцати лет
С подставкой
С такой советской подставкой железной и громкой
И солнце такое громкое и горячее
Заставляет мои внутренности сжиматься
Исходиться пузырем
По ни ма ешь меня
Ешь меня
Галя открывает рот и из него льётся речь
Которой всем не хватало:
Тоска по смыслу левая меланхолия феминистская меланхолия
Поиск своего языка поиск своей целостности
***
Разрезали
Разрезали пространство и время на
Цветные лоскутки
Послали физику нахуй
Не в смысле придумали концепты
Отвергающие ее
А в смысле ее больше нет
Любое требование объяснения — преступление
Некроз лоскутков, которые раньше бегали
Горячий некроз
Нужно привыкнуть дышать без эфира
Дыхание незахваченное лианами самоутверждающихся правил
Саморазжигает каноны
В альвеолах
Затхлость извергаемого,
Подобно запаху кроватей
Заросших пролежнями
***
Не умер, а сдох
Животные не умирают
И ты придёшь на пляж подыхать
Любовь просто вещь среди вещей
Помнишь ты когда-то мечтала что можно будет плыть среди слизи и отходов держась за руки захлебываясь выделениями опускаясь на дно открывать какие-то люки
Японцы говорят на японском:
Любовь это просто вещь но на самом деле что-то другое и сложнее что-то про смерть
После которой нас помещают в одиночные капсулы в форме яйца и хоронят или точнее забывают и мы пылимся
И вопрос собственно не в том, почему кто-то не ест мясо
а в том, почему вы до сих пор живы