Российский писатель и оппозиционный издатель. Закончил Литературный институт им. А. М. Горького, изучал историю религий в РГГУ. Главный редактор книжного проекта «Ангедония» (издательство АСТ), посвященного исследованию института насилия в современной России. Куратор отдела литературы Snob.ru. Пишет стихи и прозу. Автор романа «Нежность к мертвым» (М.: Опустошитель, 2014). Лонг-лист премии Аркадия Драгомощенко (2016).
Сопроводительное письмо номинатора Аллы Горбуновой:
Поэзия Данишевского находится то ли под властью чёрного лотоса лотофагов, дарующего забвение, то ли чёрного нарцисса, под властью которого любовное томление оказывается зачаровано самим собой. Эта развёрнутая, упивающаяся собственной монотонной мучительной длительностью, постоянно обращённая на саму себя и себя рефлексирующая (и в качестве аффекта, и в качестве письма) речь, по словам самого Ильи, отсылает к «Улиссу» через то, что Джойс каждую главу соотносил с одним из человеческих органов. Проза европейского модернизма с её техникой потока сознания — один из основных истоков письма Данишевского. Освобождение телесного и чувственного здесь смыкается со смертью и разрушением; желание, накаляясь, вызывает к жизни образы, чья телесность и даже физиологичность кажется практически отвратительной. Это пространство письма бессобытийно, всё, что здесь есть — только томление, разлитое желание-мучение, отливающееся в образы разрушения, смерти и секса — на фоне долетающих новостей из современного, пронизанного насилием мира. Длинные строки почти превращают текст в прозу, в новый роман Данишевского-прозаика, но внутри этих меланхоличных и изматывающих строк порой возникают косые чёрточки // как маркер визуального ритма, который подчёркивают также продуманное расположение текста на странице, графика, курсивы и отступы. Слова в словосочетаниях и строках, словно насильно, против воли объединённые вместе, но изнутри отталкивающие друг друга, создают разрываемую изнутри плотность этого письма, нанизывающего на аффективную нить имена собственные, редкие и иностранные слова, иноязычные инкрустации, образы насилия, ультрасовременную и научную лексику, сленг, мат. В длинных строках без знаков препинания и заглавных букв создаётся эффект суггестии, языкового и эмоционального сгущения, некоего насилия (в том числе над языком) и разрушительного освобождения. Предъявленная нам сверх-плотность текста в действительности разрываема изнутри множеством разнонаправленных векторов и течений, однако взрыва не происходит, и, кажется, автор способен удерживать это предельно напряжённое сгущение на грани не наступающего катарсиса-катастрофы сколь угодно долго.
У текстов Ильи Данишевского есть своё собственное, узнаваемое лицо, выделяющееся на фоне поколения, и я с радостью предлагаю их к рассмотрению жюри премии Драгомощенко.
Подборка номинируемых текстов:
УЗЕЛ/лотофаги
Швейные фабрики вдовы штопают вновь
исходящие цайтгайстом внутренние поверхности рук
в поисках симметрии вечного сна или грохота голосов
то есть там, где вода спит
бензола прозака и под шенберга биркенау кадавров в моем
тотенкляге = в твоем дисперсивном завтра
вдовы штопают ночь
***
снесенные то есть вытеснившие и предавшие желание
поезда зачерпывающие в черепах
из Ростова и потом назад медный огонь в чашах неповоротливого разговора
о снесенном в черепе и снесенном из-под ног // выпущенном за поворот желания
за проворот последнего ножа для резки бумаги и ненужной привязанности к советским книгам
которые рассказали о сохранении волос в узлах для памяти и неутешении по ускользающим возлюбленным в хищной застройке зигзагом
пересекающей брюшную полость солнцеворот возвращения к закругленным мертвенным кластерам и язвам памяти
нержавеющая шведская сталь navuhodonosor в дорогом доме и первое столкновение с эпителиями и идущими волнами и копотью распущенных
узлов деревянного перекрытия
и кровь на цветной мутный кафель зарешеченных созависимостей системы вентиляции непроходимости воздушных путей и попусту растраченного
воска за здравие и попусту растраченного воска за упокой разрушенного тела когда черный ветер вокруг разобранного шпиля наркомфина и чернеющая смола легких влюбленного прерывающего нержавеющей сталью и затяжками периоды аффектации – не отделяя но раздвигая их надвое чтобы имена для паузы любовного поворота и имена для уютного погружения шведского металла ближе к подкожному жиру
navuhodonosor в опасной близости от фрагментированной поверхности пешей прогулки от каретного ряда через коридор томления в сторону грязных прудов объятий под балконами мясницкой квартиры которые не по карману аффектам растекающимся под пальцами и в сторону
синей вибрации жилы поднимающейся от твоего соска к капителям старой стены // в разводах плюща и той тени что может отбрасывать его глупое движение в ответ на твои слова // то что он называет эссенциальной тоской рассыпается при повороте ножа в зените ретроградного меркурия когда он спрашивает обрезан ли ты // когда его любопытство пытается прервать ваш контакт и когда тень двигается дальше потому что время перед расставанием движется с обычной скоростью
потому что ничего не останавливается само кроме руки поднимающей нож чтобы наказывать тело привычное к зависимости // довольствующееся
только теми кто отказывает ему в уважении // укрытое тенью оно отрекается от тебя как в тех поворотах когда географическая слепота вздрагивает чтобы шаги начали удаляться // еще до того как остаться один ты думал об одиноком движении в сторону своего одиночества и его прагматике перед совместным кровослужением
еще до того как ты посмотрел на календарь уже поздно
и твои одноклассники в поездах и в их черепах а потом на твоих руках а потом уже поздно
на фоне тех кто предавал желание // и не предавал желание отправиться на войну
***
снесите наши дома быстрее и конечно наши тела и наши углы и наши туннели
сообщающиеся сосуды вакуума под инфракрасными лампами перед сносом – наши постели
и наши царапины и психосоматику
пусть святость и разрушение разорвет в клочья
взаимоотношения
пробелов с пробелами
наказание разлитого в воздухе вторника до приторного повторения взрывных согласий
до залов судебного заседания передающегося из рук в руки потные и кровавые ладони проводов стагнирующих в лактации 6 мая паломников в
сладких свитшотах
наказание за излишнюю прямолинейность отлучения от правдивого я бы хотел ебать тебя (в значении сейчас, здесь, потом завтра, в выходной, когда
ты приезжаешь для смыкания, когда опускается вечер, и до конца времен – который наступит может быть совсем скоро и мы не успеем ничего кроме размытого поцелуя; в значении любить тебя но не только и выйти за горизонт и не оскорблять тебя молчанием о моем желании) отнятого у того что принято зубами засаживать сады далекого берега оберегая тебя от разрушительной силы правдивых слов
наказание за уклончивость и витиеватость отлучение от деликатного неприкосновения (когда я не сообщаю, чего мне бы хотелось, и когда я отдаюсь
неизвестности дня и не начинаю будущего в опасении ядерной кромки горизонта) отнятого у тех кто нашел размеры для своего аффекта и укомплектовал в удобные письма в удобное для тебя время
наказание за измены как сохранение твоей целостности ценой чужих ватерлиний и чтобы не призывать тебя к революционному отвержению цепного
мучения когда желание становится прибоем и «секс» как «приходится» как «свержение» как жидкая поверхность власти
наказание за прошлое поднятое медицинской картой расставание от разочарований в поле чужого диагноза и любовь как отсутствие признания в
апатии сердечного капитала аппарата вращения крови внутри вены из которой каждый понедельник ты лакаешь от голода собственную кровь
наказание за ритмичные опечатки в смс когда боковым зрением вторжение в сирию становится вторжением в бельгию становится вторжением в
белое пространство потустороннего путешествия к старому дому твоего прошлого внутри которого <…> — наказание за невозможность рассказать эту историю
за факты прошлого которые будут определять чувства будущего
наказание за незаконность рассказа этой истории
наказание за незаконность умалчивания этой истории
наказание за неэтичность рассказа об этой истории
наказание за неэтичность нужных слов в нужной последовательности временных контактов перепаянных схем и признание как натужный подвиг под
действием паяльной лампы
наказание и судебный приговор за желание покончить со всеми процессами телесной памяти и невозможность даже приступить к процессу
сцеживания правды из одного тела в другое путем орального контакта первой степени и наказание за право на апатию
за то что прилюдно вытираю тебе запотевшие очки
и это могут увидеть дети
за любое из прав кроме нарушенного астматичного дыхания
кроме мучения
кроме продолжения сумерек и если нет сил еще больше колес чтобы снова терпеть сумерки
никаких других прав у тела распадающегося на налоги
***
спасибо забывшие бойся цитирующих
и [главное] отдаляйся
точный акцент что это именно любовное переживание N*42-s15’а, с отличием от ****
тем, что N*42-s15’а следует — через неравный утомительный — промежуток после ****
и спасибо чтобы не говорить об этом — вот задержанные министры взятки синодальная кара до анальных трещин
вот собака растекающаяся в руках раскормленные кровавые слизни шувалов перевозит трупы над атлантикой
бастрыкин говорит что умные люди практикуют контроль утреннего семяизвержения
правые аналитики обвиняют правых аналитиков что те как-то полевели и не пора ли вернуться к истоку
не пора ли уже всех своих ёбаных псов которые крутят кости в нейронах как-то подключить
к двигателям чтобы шебуршания и опасения и чтобы кровоточащие инновации и чтобы
все остальное
наполнило соками полноводные вскрытые руки
информационный террор благостно обесценивает
для всего мира моя любовная трещина N*42-s15’а так незначительна
что ее можно изучать в Сколково
***
Солнечный поворот над инструментами наказания:
а) колокола не смыкающего речевой затвор
отлитого из imperfect (с дефектом) relationships, ожидания как делания,
незнания выбранного для
б) ножей бытового уютного преступления
с фотографиями своих ран за каждого соучастника
разговора о преступлении как повторении сделанного
= центростремительная игла судебного пристава для тристана
любовь как отнятое время виновного в любовной ажитации
снова смыкающихся возможностей которыми никто не воспользуется
в) каменные проникновения чужого аппарата
в мягкие ткани дискурса ритмично заполняющегося повторами
г) мое нахождения в поле твоей возможности к (о)суждению
в быстросменяющихся именах социальных трендов
и распечатанное признание вины с призывом к репосту,
что он, мол, fucks his heart out
и aus и так далее
и несменяемая власть над этим как бы сердечным аппаратом
такого же насилия
циркуляции
так же не способного к смыканию речевого затвора
в постоянном шаге от латания и/или литании прерывания
imperfect relationships
***
не разговаривая, заполоняющим фатерлянд
и так далее
а потом — к коммуникативным центрам, зеленовато-черным вмятинам памяти,
переполненный кэш костного мозга, костного крошева, к переулку, где 14-го десятого шестнадцатого звонок из отцовского дома впутывался в меня, отбраковывал, нарушал часовой пояс,
говорил о поясе верности и/или смертника, потом параллельный вызов, как бы отвлекающий от центрального импульса болезненного зажима
или одно воспоминание вспарывающее другое как незначительное
или так далее?
или потому что нет, когда не успевшие к осени вынуждены смотреть на снег
или не так
никогда не разговаривающие согласием смотрят с шестнадцатого этажа ночь, чтобы спать
— не сегодня — или не о чем
кардиостимуляторы для речи ощупывающих крохотное вздутие антигоны молочной железы продолжительные проводы с экономией оловянной монеты на глаза
и манипулятивные заходы с того фланга, где все зачищено от памяти
говорящие я так люблю свою любовную речь к тебе что отдалю свою опухоль или не говорящие и только подразумевающие перебои электроэнергии тихая хмарь затухающего фонаря в мутном нересте неопределенной до времени — словесно — прозрачности межречевых волокон
или не только?
в авиарежиме непроницаемых вызовов соединяющихся друг с другом через TOR потоков последовательных подключений / последовательных разъединений / последовательных неудовлетворительных контактов
последовательных не сегодня не о чем или не так
и, конечно, так далее
***
«Мне кажется, что извечно: горло мое — это вечер,
что легче и проще для ночи в него не входить предельно», —
а потом потерянность среди коммерческих натуралов в поисках поклонной горы
в поисках сустава дрожания камня эшенбаха и имен тех кто и тех кто обратное
всего за 300 р/час пытаясь наслаждаться весной запах нарастающего нарастающего
и проваливающегося обратно спокойствия к годовщине реставрации и приближения
к монархической надежности, и осталось две минуты до XT 075 77
который может повернуть не туда и тогда ты начинаешь злиться
что ебаные мигранты заполонили город и твои 13 процентов идут на —-
но верный поворот успокаивает твое направление потому что весеннее солнце
и этот подъем наконец закончились и ты можешь вернуться домой
чтобы думать о спокойствии
чтобы отметить четырех своих знакомых на новых фотографиях
и чтобы Ангелина Ч. кинула тебе рефренд, который ты отвергнешь,
потому что
чтобы написать шесть безукоризненных строк приближающих тебя к окончанию дня
безоблачное по средам укомплектовано в то сообщение которое все же не
которое могло бы спасти от огня но ведь и так дожди
свежеиспорченное настроение участка от дома до магазина
обратно с ощущением меняющегося горизонта
событий которые не происходят
и надеясь что это закончилось именно в тот момент когда ты попросил это закончиться:
«всех режет вечер: стекло — есть ветер, а горло — время,
и ночь — суть суток; разрежь меня так, как девочка режет руки»
***
наискучнейший излом приморского горизонта утопленного в растрате драгоценного времени
рядом с более грамотно проводящими жизнь и играющими в песок и избыток событий
море похожее на ощущение неправильно расставленных приоритетов и долгих предрассудков
ad nauseam ожидания до комариного полдня а потом до самого вечера и потом опять
ad nauseam отношений которые затянуты для резюме
чтобы с осени на более высокомаржинальные отношения и потом горные лыжи
а потом скрип подъемника и мышечный поиск и холодный воздух перекрывающий
ложный путь размышлений
возвращение домой
вещи оставлены в беспорядочном применении не по назначению
новость о мужчине разорвавшем анальное отверстие бутылочкой ehrmann (которая в этом сезоне на 25% больше при прежней цене)
новость о лесном пожаре который может случиться
а может и не случиться но если да то Россия сгорит дотла
возможно черный дым отыщет твои зеркала и твои трещины чтобы спрятать их от чужих глаз
седые волосы (которых в этом сезоне на 25% больше при прежней сердечной нагрузке)
сгорают при температуре в несколько раз больше чем выдержит твоя жизнь
квитанция из налоговой которая хочет 1250 рублей за твою склонность к апатии
за доступ к водохранилищам и стеклянным перегородкам за которыми мерцающая взвесь асоциальных капиталов
снова направившие свои признания в любви легким нажатием идут нахуй
спасение памяти от травмы, которой нет,
интерпретация памяти
интерпретация травмы
интерпретация нет
— ни для чего другого не оставляя времени
***
проходя разрезая неф неоновый заводи места скопления
сгущения мастурбирующий мальчик отодвигающий табу и
каждый день не перекладывая это в слова в руки твоего друга
каждый день
пористая поверхность сердца круговой разрез ленинградского шоссе
каждую неделю провожая его по этой же дороге и не перекладывая в его руки
ширящийся список утрамбованных гекатомбой в фундамент
а после моего исчезновения зеленоватое стекло фудкорта
марокканские апельсины и кошачий корм над пожертвованными именами
звери в своих стойбищах и предчувствие серой грозы
белые волглые камни с извивистым нутром и мои сны скользкие от твоих неврозов
как бы залитый латунным светом плац просвечивающая диафрагма
затрудненное дыхание и жабий погост тучные тритоны спящие в альвеолах
пересекая последние два часа до валенсии ритмичный час утомления изысканностью
палаццо рассыпавшегося ожидания дворца памяти с хрупкой трещиной
итак, детская мечта, которую ты пробудил во мне:
столовое серебро и горло блестящая родословная до гранатового сока
ретушированные складки твоего подъезда семечки адамова плода
ебля заканчивающаяся острым приступом ностальгии под бой курантов
то есть итак – забой моих детских друзей первым липким слоем зеленоватые перепонки грунта и величественный закат катулла над скоплением
детских невинных черт пересеченных двойной сплошной
то есть итак – ничего не отдавая в руки твоего друга, заворачивая серебро в его носовой платок, как инвестиция в его счастливое far near wherever u r
охуенное будущее
медленный нож для рыбы и малахитовый изгиб плесени для ножа свадебного торжества
упругие сонные коты с тонким горлом опрелые собачьи кости поисков
преследования, харрасмента, утомления, желания, несдержанности
там где липкая кровь обещала прорастать виноградными лозами
где врожденный порок сердца заговаривали красноватым воском да в зеленом саду
да нагадывали рассветы
а потом не было ничего
***
то есть ты должен писать про положение мира и себя в нём
про рыбачащих которых мертвые тащат на дно неуплаченные кредиты обязательства
про созвездие большой собаки млечным путем укладывая историю ей под хвост без смазки паслёновое мутное сияние наркотического приступа
лирики
пытаться угадать имена отправляющих снаряд в поисках боинга и тех кто отдает приказы путаться в своих раскладах таких сильных чувств что легче
высекать искры сквозь выбритые виски чем откладывать выстрел в оправдании за смежные темы дома прирастающие к бульвару баррикадной и баррикадам отсоединяющим человечество то есть придумывать истории чтобы цементировать нацию
паслёновые млечный рассвет над Багдад наш над Багдад ваш кем бы он ни был вдали от меня
роняющий серебряное благословение королю в алюминиевой диадеме печали цинковая мать пеленающая жидким железом новорожденного в
обломках соприкосновений сибирской трансмагистрали биомолекулярная кухня и сырая оленина вызывающая твою тошноту от обезображенной покровки в сторону темных околоплодных вод митохондриальной евы которая должна будет восстановить справедливость когда-нибудь для чего-нибудь
одно из нарушенных (в благих целях) обещаний
то есть рассказывать об отмерших тканях на локтевом сгибе сироты и могучем мужчине сгибающемся от энуреза посреди алеппо
в таком завихрении нелепого серого песка, в такой дали от дома, что тебе ничего не останется, кроме как кутаться в пушистые предающие кошачьи
тела, пытаться спрятаться от нищеты в противоречивой фантазии о волнообразном взрыве, смывающем твою материю с широкой бедренной кости, скручивающем твой пепел с пеплом спящих рядом животных, и радиоактивный привет от друзей что спешат на помощь
рассказывать свою историю с такой серьезностью, как про изнасилованную дочь французского мясника раздувая дешевую короткометражку в полный
метр засовывая камеру в ее резиновое влагалище и записывая как в нее вводят войска, — может быть их зыбкие небезразличные очертания могли бы ввести войска в твою квартиру, чтобы пообещать иное развитие этой истории – или всё же не менее зыбкий взрыв —- может быть кто-то из них отыскал бы твои зыбкие очертания в пушистом перистом пепле
энурез излеченный волшебным серебром
или о паслёновой поросли фурункулов вдоль позвоночника о которой не принято говорить и стеснении за не слишком респектабельные размеры или
обручальное кольцо из воска с застывшими внутри лобковыми вшами великих возлюбленных – чьи слова никогда не долетали россии, не достигали твоего окна и не спешили к тебе на помощь – такие же далекие от тебя как багдад очертания друзей и даже возможность взрыва
***
аперитив патрициев жидкокристаллических ножниц
круги на крови make кириллица great again and make моногамия broken
и ты отсосал у него дважды и сказал что тебе понравилось и жеоды над водонапорной башней были окружены синеватым заревом облаков
и вода собирающаяся у ног ласковый подводный пес растворяющий астму в блендере вздыбленных легких перистая шерсть промежности
разверзающей покатый край обглоданного члена к голым мускулам узла
вылизанного прибрежной временной водой кажется гладкой поверхностью внутренностей смартфона или костью отполированной движением на
высокотехнологичном конвейере – этический труд – сперма стекающая по воронке в поисках места для публикации
белый глиняный череп из искусственного воспоминания вырезанные лимфоузлы сочатся оптоволокном и вечерний сон как олень выкалывает себе
глаза собственными рогами
утреннее недержание информации ключевого оповещения «если ты не сосешь пиписяндры в гей-клубах, а если ты сосешь по вечерам пиписяндры, то
ты», лежащее синим флагом националиста вдоль костлявого соцветия ребер свернутых в солнцеворот свернутых против течения свернутых сильной рукой мужчины в поисках насилия свернутых в сторону проникновения информационного шума в подкожный карман и
черный бутон вышитый на лацкане принадлежности к мертвому дому семейство ожидающее зиму и готовящее ножи для снега и влажный собачий
драп вытирающий слюни паломника идущего от одного собачьего трупа к другому в поисках дома скользя от люминесцирующей ткани убитого к – другой – не менее убитой – к другому – не менее убитому – двигаясь вдоль сияния бензолового умирания в последнем выдохе крупного друга которому не менее крупный мужчина сворачивает шею
чтобы избавиться от злости
как поллюция жидкое серебро может свиваться по утрам в ключ от чужой сердечной камеры в лезвие наказание для большой шеи с тугой жилой и
вражеским дыханием за границей гомотопической плоти
разрезающий от правого берега к горизонту то есть от копчика к просящему виселицы загривку и снимая пласты нейронных образований и
пропущенных сообщений в сцеживании липкого сочувствия
в поисках неотмываемой взаимности
такой прочной
как рейнское золото
тихое движение инфекции снизу доверху
если вскрыть двигатель в поисках антитела в задней правой ноге то вирус ликантропии может подняться из глубины бутылки и заполнить твое горло
войлочным вкусом прошлогоднего влажного «товарищества»
неистово мастурбируя на красоту собственных убеждений
возлюбив в себе протест против войны над горловкой
думая о собственном горле как источнике двух последних войн
и локации коннекта с его членом который не удовлетворяет тебя но большее кажется тебе непосильным
предпочитающий мертвую собаку всему что способно вытекать сквозь пальцы
***
променад под бирюзовым приближением рагнарека в исполнении духа вагнера
нашего движения в исполнении мысли вальзера о подростках смотрящих на свивающих гнездо в мертвом пористом нарыве плотины
тихо сообщая дыхание твоего друга тихо развинчивая это дыхание тихая мертвая нахтигаль в лоукостерах и размывающих внимание лонгридах и еще
нахтигаль и потом когда дыхание превращается в сплетни и последние колыбельные песни становятся повествованием кто кому сколько раз сантиметры в растекающиеся щели и сперма в замочной скважине
под ветхозаветным туманом – в отточии/очерчивании – в ноу-боди-лендс отсчитывая фрикции как терции отсчитывая границы и гадая на будущее
потроха птиц быстро растекающиеся под солнцем и текущие по волнам корабли
чьи имена бесконечно прочитаны наизусть наводнением
на четках слюной тутового червя сандала с осколками бирюзового глаза
дисплея с пиздежом не звон колокола а репетиция
гелибтен аршлёхер
унд варум зельбстцерштёрунг швестер
=
детская синева наблюдения
новорожденные сирены из черной маслянистой икры
***
можно ли отрицательный резус только для половины крови и обойти по берегу только половину этого острова антрацитовый кварцевый грот только
до середины от евпатории к складкам помятой колхиды
только половина чтобы однажды под протокольным седым пейзажем только петтинг там где это случалось однажды снова произойдет или выстрелы
только над головой или поэты «тавриды» узнают ледяное сеченье сестер забирающих трагус к старому дереву
к корням где телу быка шепот читает империю крахта
где дети падают с берега а за гаражами толерантность и рамадан
(там, где его смутное желание тебя не касалось, где он потерял маленькую а, где дискурс из крапивы плел ожидание
где молчание оправдано
плес стеклокристаллических морей вахтер перед низшим узилищем
где «не беспокойся, придут другие» с красивыми шеями и извилистым тропом от паха до легких так же как они окружали остров так же как они
голосовали за правое дело так же как они умели замораживать время дыханием старого слова они могут прийти за тобой
там где тебе остается верить в собственные силы и их желание любить тебя
любить тебя в сцеплении земли оккупированной корнями
там где монархи отдавались кабанам
тревога первой зари над стеклянной башней увитой серым волокном киевского шоссе)
съевший младенца станет младенцем
съевший эмбрион эмбрионом и его абортируют
стекло грунтовое море не больше чем половина крови не больше чем его дыхание
дуб сотканный из тысячи отбракованных селфи там далеко где кладбище it-girls окисляется чтобы только прикасаться к этой истории но не
вмешиваться и ничего не решать
колхида в мертвом черепе сьюзен сонтаг может быть местом где каждый принимает ответственность за свою любовь
черная бычья шкура вэнити-сёрча джаджмент в вэнити-тауэр утягивает вперед где потом исчезнет не только карма взаимных репостов и желание
домашнего партнёрства усыновлённый ребенок с твоей фамилией в белой сорочке осуждающий всё плохое в поисках всего хорошего с рябью на красивом лице но и твои публикации и твои слова
колхида недописанных диссертаций нереализованного товарищества
…когда он умирал тебе не было страшно но ты пытался найти тех кто может тебе помочь взять за это ответственность кто угодно кроме тебя
должен был вслух сказать что его больше нет и ты впервые вдыхаешь признание что кто-то растворился и твой первый родственник отправляется —- еще не знаешь зимнего движения со знанием в кармане что его больше нет но когда-нибудь кто-то полюбит тебя вдоль гаражей серого утрамбованного снега грязного шага и кирпичного крошева от стены завода елочных игрушек думая о том что птицы поющие лишь перед смертью над границей провинциального города сделают тебя сильнее и чем больше ты вытерпишь тем ярче загорится звезда будущего
***
в (или на) zauberberg богачи читающие шантарам лесбиянки gold star
zaubererbruder не выдерживающий липкого воздуха пьяцца данте
не любящие путешествий и моих объятий строчных букв стримеров
вертикальных прямых и военных мальчиков ебущих лезвия
и hermes перетягивает ночные раны глубиной в два проёба
впервые открывающий собственную кость и кончающий в свою рану
сантиметры ветра могли бы не приближать детства могли бы черной материей спрятанные слова как если бы война закончилась сегодня или
закончилась завтра они могли бы закончить ее для себя вслед за полетом ядра
чтобы опять к богачам с шантарамом и застольным беседам медиум велл
снова разговаривать словами с мечтающими об астрах кампо деи фьори
прятать запястья от гладко выбритых поэтов с влажным краем
от поэтов которые сражаются словами с капитализмом или показать им
золотое сечение своих капилляров остывший край похожий на черную материю
матерчатого ожидания сочувствия заграничного паспорта и советов дышать
через нос воздухом австрии фландрии марокко и читать делёза
если бы эта внутренняя война могла заканчиваться с наступлением сочувствия
или прояснения вины или снятия побоев или от долгой любви
трахаясь только так чтобы всегда наблюдать затылок ожидая сопротивления
ищущие будду среди бугров плоти подражающие целану в северном бутово
взывая к духу энн секстон не зная английского сострадание липкое как чувство вины или как обязательство сочувствовать или писать стихи как
горенко чтобы героиновый извар утолял поэтов грядущего
и чтобы они съели солнце
и чтобы оно вытекло сквозь перевязанные hermes’ом рёбра
***
…как и патриотические (или набожные) поэты или лучше поэты современности, такие, как Овидий Назон, Мария Степанова и — <…> — и Анна Глазова,
— слова перед/к/чтобы. Конечно, чтобы что-то произошло. Разнонаправленный заряд а) сгущение означенной (мной?) ценности, чтобы однажды придавить твое сердце, темный или немного теплый ледник, с которого начинается каждая песня внутри горла – не занятое более важными вещами – некоторые песнопения, особенно, обращенные к тетраграмматону, извивают или нарушают обычное предназначение горла, как любая любовная песня, ни одна из красных, сшитых из обломков ДНК, песен к Иордану, не была успешной б) омрачение, скручивание болезненного затвора, удаление этого ледника из ничейных вод, перевод их в язык среды, чтобы приблизиться к тебе, но отправить их Кириллу К., который будет гладить слова, но не спрашивать, в кого они целились. Мой дед ведет меня на поле, потому что такой горячей и близкой луны больше не будет в течение его жизни, красная жидкая поверхность луны над полем, а я ничего не чувствую, чтобы когда она отдалится – отдалиться тоже, чтобы читать «Волшебную гору» и мечтать, что память может отдалить или приблизить меня – что пока я нахожусь здесь – мать может приближать меня через память, и мне кажется, что надо скрыть от нее сны о членах лесных богов. Когда умирает пес, надо положить его в деревянный ящик, чтобы было, как надо, но без цветов, потому что кобелю не нужны цветы; посмертная жидкость, которая может выделяться, пометит внутренние углы этого ящика. Похороны, происходящие, как любовная песня. Чтобы что. Ничего. Чтобы не было войны.
***
хотя главное это чтобы не тебя вели убивать
мне снится, что я тебе пересказываю, как маша степанова мне пересказывает хабермаса
или даже не хабермаса или даже не пересказываю Вышел новый закон, рассказывает сновидица: теперь тех, кто – документы – приговаривают к
расстрелу[1], а акацию дарят к смерти а платяные вши шкафы из ИКЕИ глитерный лак на жадных к репостам шагах в направлении РГБ РАН ИМЛИ когда я как раз потеряла паспорт, и сразу же за мной пришли
когда я пересказываю тебе свой сон когда я пересказываю своей матери о встрече с человеком волнение за которого плещется у подножья моих снов и
конечно дома все страшно расстроены, но делать нечего, я собираю вещи, мама говорит: ну нет, конечно, расстреливать не будут, ограничатся ссылкой, — приторное незавершение потому что они устранили кульминации запретив их вторым звеном в цепи белого золота вокруг купола синода когда точнее потом и действительно белый продолговатый пейзаж не вызывает никакого волнения деревья корнями уходящие в могилы цинковые покрытия которых собянин закупает у сына собянина плитку чтобы скрыть могилы и действительно твои шаги не так чтобы приговаривают и действительно, меня не расстреляли, и вот я сижу в стылом вагоне, и поезд идет куда-то и я думаю: надо же, я ведь всегда знала, что так и будет. Что моя домашняя жизнь, все это детство, весь этот наш обиход с его мелкими заботами — что все это ненадолго, что кончится вот этим, что ничего <…> кроме этого:
а) бессмысленное лето упирающееся во вступительные экзамены не того вуза б) первый поцелуй против любви в) проживание г) измерение KPI и
внутричерепного давления д) рассмотреть тебя в нелепой шапке снова думать хорошо или очень хорошо что ты прячешься среди гуссерля картезианское размышление о сотах в разрезе вен и похож на большую люминесцирующую изнутри и только для самого себя рыбу-шар и нелепый дом который однажды должен быть приговорен к сносу но его жильцы выйдут с митингом к результатам которого никто не прислушается но пока хорошо что ты в нелепой шапке и таких как ты не везут туда сюда их никуда не везут и не получают обратно под расписку и не хоронят в дальнем саду бабушкиного сада где уже похоронен пес рядом с сараем не отмеченным в кадастровом реестре кроме этого ничего нет и ничего не намекало на дрожание ничего не двигалось к переменам и никаких обещаний это не так уж плохо, что ничего, кроме этого вагона, нет рождаться для определенного вектора белой запрограмированности пейзажа, так же как для белой ветхозаветной темноты которая не разлепляется от сопротивления волокна не расходящиеся волнами от усилий
засыпая в изгибающемся движении зарешеченные окна сквозь которые такая очевидная незащищенность иногда сны – как целовать уши которые могут
замерзнуть от сильного ветра
нелепые детские шапки с купированными хвостами не защищающие слух от очевидности белого покоя