Родился и проживает в Симферополе. Учился на физическом факультете и факультете журналистики Таврического национального университета. Публиковался в бумажных и сетевых журналах «Воздух», TextOnly, на сайтах Litcentr, «Полутона» и др.

 

Сопроводительное письмо номинатора Дениса Ларионова:

 

Впервые я прочитал Дмитрия Билько несколько лет назад. Меня поразило, как стихи доселе неизвестного мне человека резонировали с некоторыми моими собственными размышлениями о статусе визуального в поэтическом тексте, о презревшем границы тела субъекте, приобретающего имперсональное измерение. В более ранних (относительно сегодняшних) текстах Билько всё это соединялось с прихотливо разворачивающимся лирическим сюжетом, на который накладывался сюжет живописный: например, мрачная колористика Эгона Шиле.

Через культурный (живописный) сюжет, написал я тогда, просвечивает реальность, то есть сюжет исторический. Дело в том, что выход двух больших подборок Билько в журналах «Воздух» и Textonly по времени совпал с аннексией Крыма. Эпизод, важный для творческой биографии частного лица совпал с актом территориального насилия и общественного состояния, близкого к «массовому психозу».

Разумеется, это не могло подспудно  не повлиять на новые стихотворения Билько, написанные 2014—15 гг. Нельзя сказать, что меняется фактура текстов, часть из которых по прежнему напоминают экспрессионистское полотно, а часть — тонкий карандашный рисунок. Сам поэт определяет свои тексты как голос издалека, негромкий, но столь необходимый тем, кто находится вблизи: можно сказать, что именно к их слуху он и обращен. Речь течет медленно, неуверенно, некоторые фрагменты обрываются на полуслове, некоторые получают неожиданные разрешения: словно после тяжелой операции (на языке?), нужно заново учиться выстраивать предложение, при этом не оставшись только лишь лингвистическим животным. В этом случае даже самое рядовое событие переживается исключительным образом, так и рождается новая поэтическая оптика.

 

Стихотворение из номинируемой на премию подборки:

 

Проктор
 

плеть отлитая в буром переживании

изъясняется просто как рой переводя бесхребетного

ближе к развернутому гулу через хордовый пустырь

и высится при появлении жалости

в городе лугов солнце откинулось в изнеможении к рассказчику

задвинув слово рукой и сжалось в который раз

как голова и плечи под сколом вывернутых стен

в углу почерневшего дома

накопление тем о болезни перед выходом к морю

блистательная пропозиция перед определением знака «Донецк 6 км»

синий укор истончается в отражении

радиальное воспоминание этим временем насилует до разрыва

 

насилие неостановимо

 

в комнате избыток тесноты и мысль занавешена перламутром

локализация выхода сводится к очевидному

но и оно инкрустировано крестом

может перечисление свито с возможностью хода

может и нет

сам по себе отросток становится под-

лежащим к югу от выпадения

перелицованным сном

как те что мыли в реке себя до него и будут себя по нему дополнять

это отразится на каждом населенном пункте

по соглашению обстоятельства заключены в наречии

также тело должно содержать несколько фраз на мертвом языке