Поэт, прозаик. Родилась в 1997 году в Грозном. Живёт и работает в Москве, учится на философском факультете ГАУГН. Одна из выпускающих редакторок онлайн-издания «Ф-письмо». Сфера научных интересов — новые феминистские онтологии/ эпистемологии, фундаментальная онтология/ метафизика, utopian studies, философии аффектов. Публиковалась в изданиях «Гендерные исследования», Asymptote, Homitern, «Сноб», «ГРЁЗА» и др.  Лонг-лист премии Драгомощенко (2019). Участница World Voices Festival (PEN America, 2020). Стихи переведены на английский язык.

 

Сопроводительное письмо Лиды Юсуповой:

 

В стихотворениях Лолиты Агамаловой мысли и слова отражаются друг в друге, дробятся и отражаются, сон и явь отражаются во сне и яви, телесное и желание распадаются и разрастаются внутрь себя — или не так, или всё это я увидела сегодня, а завтра будет по-другому, потому что ничто не останавливается и не достигает финала, истины нет (или наоборот?), нет начала и конца. Поэзия отражается в философии, и философия — в поэзии, поэзия дробится и распадается, разлагается, философия дробится и покидает русский язык — взлетает в латынь, как в неизменный мир мёртвых, и падает, разбивая зеркала. Поэзии нет или она есть? Главный цвет — чёрный. Чёрный стремится занавесить зеркала и не отражать, а притягивать, погружая в себя, но таким образом и тотально множить в себе (невидимое содержит большее — слепота видит больше) отражения «чёрной крови», «чёрных дыр», «чёрного тела», «чёрного языка». Феминизм разбивает патриархальность вот так же — отражаясь в ней, отражая её в себе, из осколков выкладываются на сырой поверхности — сырой от крови? или это блестит опасный чёрный лёд? — слова: «аллах гиперхаос исус или просто фатум/ а может быть даже хуй».

Мне нравится слово «raw», никак не могу найти ему аналог в русском языке. Raw emotions — предельно честные эмоции, рождённые сейчас и свои-свои. Если эти эмоции живут в словах, обжигающие и режущие, взрывающие и оргазмические, если неконтролируемое множится, выливаясь за края слов и не заботясь об искажениях в зеркалах смыслов, то мысли необходимо движение в направлении, конкретность, стремление к ригор мортис формулировок. Но в этом стремлении она тоже может дробиться неконтролируемо и уничтожать себя в себе самой: и таким образом — воссоздаваться, когда и «где любая речь ничего уже вдруг не значит/ любая история становится невозможной».

Поэзия Агамаловой — исследование и активизм (Лолита Агамалова в интервью: «Лесбийский/ чувственный опыт в поэзии — это политическое. Любое публичное высказывание о личном неизбежно становится политическим»). Исследование направлено в будущее, а политическое — всегда здесь и сейчас, философия обвивает их сложными узлами — это интересное и живое чтение, всё предельно честно: Лолита Агамалова уверенно и смело создает поэзию будущего:
 
сон аффектов во сне размалывающий
и язык и кости замедленных квазидвух
пальцы перемещающиеся по области различения
распластавшегося желания на обреченных поверхностях
изобретенной изобретающей внятной любимой плоти
и в поэзии не должно быть жалоб и причитаний
робкой драматургии
раскрывающихся мышц
в предельных перемещениях черного языка
никакого бессилия только долгая ночь
что лижет черную кровь
стекающее свернувшееся желание
 

ОГОНЬ

 

*

чёрной крови проёб сочится
из развороченных дыр / озвученных перегибов
чёрных дыр развернувшихся мер развороченных нарративов
всех систем развернувшихся вспять в перешеек текущей меры
переёб недоёб перегиб и излом восходящей ночи
ебля сна и опять весна
в рекурсивной выхолощенной и занесенной ночи
что мы делаем здесь, что за речь? где проходит граница сна?
что случилось в конце, пробуждение в смутный полдень?
из-под вырубленных фаланг течёт смазка течёт война
и разъёбанная дыра обретает внутренний облик
на поверхности знаков где внешнее постижимо
cunnus linguae растущий
в расходящиеся края и чудовищные края
и погнувшиеся убывающие края / рассечённого нарратива
и растёкшийся гладкий трип
вкручивается в слова
инфекционного отделения переёбанной по случайности
онтологии
за границей огня где сны
обожжённой звезды рассечённой тугой пизды
обгоревшей немой звезды разнесённой любой пизды
пересобранной гладкой боли и швов и великих сколов
в бестиариях позабытых подвижных рождает речь
перерождает чудовищ незачумленных
неробкой и имманентной перекатывающейся смерти
красной миомы желания в флуоресцирующих мавзолеях
невралгии тентакулярной в скольжении пустоты /
невозможно мерной
метастаз лабильных лоббирующих желание всего тела
на дискретной поверхности где
дальнейшее дробление невозможно
где любая речь ничего уже вдруг не значит
любая история становится невозможной
и быстрые звери мертвые и живые
бегут в расходящиеся края / cunnus linguae сна /
этого чёрного тела
вскрывающего пунктиры
по обведённому трупу случайного загноившегося
оргазмического заведённого пульсирующего миомами
тёмной материи shift превращающий трещину в полдень
и воронки дискретных дыр заворачивающих дыру
в перееб недоеб излом несущественность нарративов
политических истощённых забытых снов
здесь невозможно кончить
обращаясь
в тугую карту перемещений
трансгрессивный весёлый сон
трикстера
сбрасывающего сто шкурок
тупой огонь
 
*

превратись, чтобы я превратилась в тебе как ночь
чтобы я растекаясь желала тебе помочь
размещаясь в себе другими
перепрошив
возвращенный забытый растекшийся витализм
обращенных миров врастающих никуда
it was soft but expensive вкручиваясь в слова
расходящийся вдаль поперёк проходящий между
запоздалый и старый снимающий всю одежду

и кончая на бытие под шумы ничто
в поисках незаданного
того, что отличено

превратись в огонь, обернись другой
становясь то мной, то вовсе опять не мной
и из тьмы другой возвращайся, но не собой
и собой возвращайся тоже, но лишь со мной
будь как сон как день будь как ад и идея ада
и внутри темноты, где собака ебёт не собаку

просто обернись и здесь будет не то, что прежде
ты увидишь мёртвого зверя
ты увидишь киборга
ты увидишь всё
каждый раз оборачиваясь не тем, что было
высвечиваясь в неразличении ночи
в этом, если тебе угодно
разъединении
 

*

ничего не распарывая лишь швы
подгнивающие в освежёванном теле политики
требующие быть вскрытыми и распоротыми
из которых течёт насилие и священное
швы несостоявшегося насилия
и сон учредительных жертв
just fuck her and that’s it he said a year ago
их долгий сон
сон аффектов во сне размалывающий
и язык и кости замедленных квазидвух
пальцы перемещающиеся по области различения
распластавшегося желания на обречённых поверхностях
изобретённой изобретающей внятной любимой плоти
и в поэзии не должно быть жалоб и причитаний
робкой драматургии
раскрывающихся мышц
в предельных перемещениях чёрного языка
никакого бессилия только долгая ночь
что лижет чёрную кровь
стекающее свернувшееся желание
после просьбы спрятать свой труп
под рвущейся кожей вьющиеся кишки
вдоль мысли тела
разъёбанного но сильного незнакомого
испещрённого будто шрамами дихотомностями
и я не способна скрыть что хочу его трахнуть
 

*

этот когитарий
разросшийся будто камень
запустивший корни в надъёбанный
но не предданный мир
все пробрасываясь к границе и за границу
чтобы вынуть булавку из уха вросшую как змея
и с плеча соскоблить топор как
с разъятого раскрывающегося бытия
это место не сад — я не узнаю это место
здесь подвижные кости с собой о себе говорят
разрастаясь как сад но не будучи садом ни разу
это место не ад — я узнала бы это место
здесь стабильное тело сменяется будто ночь
в неразличении быстром неубывающей ночи
нестабилен разрыв и язык раздвоен
разрезан
и кто буду я здесь
здесь не будет меня наконец
здесь я буду со всеми и обернувшись всеми
просто не говори: до этого буду я
распуская корни вычерчивая края
 

*

в зазоре между речью и тобой
в зазоре меж межножий междометий
раскрытых ускользающим ничто
во тьме нагой раздетая
нагая
вот так лежишь себя не замечая
качая головой

в разрыве res cogitans res extensa
а может быть и вовсе без разрыва
поскольку тело стало аффективно
поскольку не язык его несёт

распущен в сон
чужой виктимный признак
с обратной стороны разъятых век
ничто не видно, что за здесь зрачок
ведь зрение мертвеющее втуне
расслаивая ёбаное тело
феноменолог блядский и ничто
вовне обращено наоборот

в разрезе сна ничто не прирастает
само себя желает и поёт
разрезанное вдоль по краю тела
рассеянное
в недобытие / политикой лишенное гимена
идти как мор идти все время мимо

долбить ничто
долбить ничто и всё
 

*

Я был поток
Рассеянный по месту

Животным, пересобранным во тьме

Совсем другим
Разобранным раздетым
Которому совсем не по себе.

И зеркало, что ввёрнуто в себя
Растёт как сон осколком бытия

Как два листка
Касаются друг друга
И если никого, то чья рука
И если никого, то как я вижу
То как я наблюдаю за тебя
 

*

это мёртвое тело, вырежи так, по знаку
зрение прополощенное, развёрнутое влагалище
и схватывающееся фосфоресцирующее ничто
точка сборки изменяющихся вещей
desidero ergo sum (говорит оно, забываясь)
запоздалых бывалых практик
всё разлагается
и кого ты здесь пытаешься наебать
в поиске контингетности воплощённой
чтобы гибриды неожиданно пошли нахуй
чтобы в тебя не вошли здесь вместо другой
тебе следует выспаться и применить
феноменологическую редукцию
не обязательно делать это
в свингклубе
детка
стоишь здесь как лирический герой
 

*

кто мы такие когда оно говорит и себе не внемлет
и кого здесь можно узнать только мерный треск
и безмерные трещины где-то

бессознательное срастется как сиамские близнецы
Зита и Гита

вещь в себе себя обнаружит похожая на потерю
под лекцию об ангелологии под утреннее движение
опрокидывающее в вязкую дрему
до того как посмеешь проснуться и посмотреть

а потом говорят придёт он
наконец придёт он
они называют его разными именами
аллах гиперхаос исус или просто фатум
а может быть даже хуй
чтобы вдруг всё стало иначе само собой
ведь мы ничего не можем уже сделать сами
прошло время усатых героев одни лесбиянки
склонись же в вечерней молитве дружок
эти животные мешают тебе читать
курить сигарету считая улиток в доме
вспоминать декарта в сонных параличах
дрочить на вообще-то жизнь так-то
они так уверовали
что заново ждут господа бога
больше не трахаются а только говорят
называя себя почему-то материалистами

думая что-то там про всякую хуйню
 

*

принеси её голову
принеси её голову Саломея
танцуй Саломея под Натали Григория Лепса
то ли в платье с розами, то ли в мужской рубашке
сокрой миметическое желание кружась под Ваенгу
рядом с блюдом с главой Иоанна
чтобы зверь обернулся зверем
стань мальчиком, Саломея
и категории, структурирующие сознание
не рассыпались, рассыпаясь в глубоком танце
пусть хочется сильно, ведь нет ничего страшнее
Саломея, ты Иоанн, ты Ирод, ты Иродиада
не скрывай свое изгибающееся тело
худое тело, виктимное тело, сугубое тело зверя
танцуй, Саломея, ты так хороша, как сфинкс
заключенная в мифологему
большая кошка
разгадай загадку, сокрытую на груди
раскрой ожидающий анус в любви печальной
миметической механической и техногенной скорби
чтобы всё встало на собственные места
и ещё была та, без имени и надрыва
ты так хороша, ты, милая
так красива
пугающе без одежды тугой печальной
ни Ваенга, ни Иоанн, ни Ирод, ни Иродиада
ни сама Саломея, но ночь, что покрывает всё
принеси её голову, чтобы сокрыть
миметическое желание
побудь со мной как впервые
забудь про всё
 

*

Немое тело, вывернутое как зверь,
возвращается в соразмерную темноту —
в этом бессилии, напоминающем силу.
Структурный его двойник,
распадается, но не жжётся. И безумно
глядит, но вокруг, разыскивая следы.
Виктимное тело, ввинченное в себя,
рассыпается изнутри: где ночь,
изменяющая себе и в самой себе,
скрывает другое тело, то тело зверя.
Что вновь поравнялось с ночью.
Обнажает речь, ласкается и смеётся,

Трещина эта напоминает панцирь.
И как обычно будто бы что-то значит.

Что там скрыто такого, – здесь,
Между этих ног?