Родилась (в 2001 году) и живёт в Киеве. Изучает культурологию в Киево-Могилянской академии. Занималась театральной деятельностью, интересуется журналистикой, учит иврит и жестовый язык.

 

Сопроводительное письмо Фридриха Чернышёва:

 

В своих текстах Анастасия Суворова обращается, прежде всего, к теме телесного опыта. К телесности как выражению сексуальности, телесности как способу проявления существования и не-существования: распаду и смертности. Тут можно увидеть рефлексию роста и развития: от незапланированной беременности до взросления, становления («…и выше и тоньше и нежнее и громче…»), от возвращения подростков засветло до изучения своего тела (терпеливо вскормленного, залитого солнцем молодого оленёнка). Она продлевается  в тему смертности, распада, где сквозь тела прорастают цветы, грудная клетка превращается в тернии, сердечная мышца расцветает «как шарик папоротника».

Тело здесь становится и объектом насилия, и объектом желания; оно заперто в собственной смертности. В «Литаниях» Габриэль Витткоп тело уже мертво, остается лишь срывать цветы, прорастающие сквозь скелет любовницы. Здесь же тело живет, дышит, замирает, но неизбежно приходит к тому, что среди молочных вод юности появляется первое, черноё.

Несомненно, данные тексты окрашены «женской» и феминистской оптикой, связаны с опытом гендерной социализации, который связан с невозможностью принятия тела. Паттерны насилия здесь — это тоже отражение гендерной социализации, навязанного прогноза развития: стать объектом насилия в патриархальном обществе, где не звучит вопрос о том, есть ли место этому насилию, поглощению, сталкингу. Насилие тут присутствует по умолчанию, вопрос лишь в том, кто именно произведет этот акт, «кто найдет тебя и съест твоё тело пальцами», кто сделает его объектом-сувениром, «сделает из тебя перо, косточку, открытку».

Можно ли сказать, что тексты Суворовой — это квир-поэзия? И да, и нет. Здесь, в отличие от поэзии Оксаны Васякиной с прямолинейным «взрослым» лесбийским высказыванием, «ветром ярости», мы видим скорее бисексуальность пубертата, изучение своего тела. От первого опыта секса (который почти всегда — с сам_ой собой, а вовсе не с другим человеком) до опыта исследования прочности этого тела, невозможности выбраться, самоабъюза, попыток то отделить себя от себя, то слиться с собой. Где начинается секс? Что это? Телесный опыт самокасания, проникновение пальцами «под кожу и вдоль костей»? Лирическая героиня этих текстов словно находится на границе: где я, а где другая? Кого из нас одеть в «тесный цвет»? Почему другой молчит, раскинувшись на постели? Отдых ли это или зловещее начало распада? Растения рода Hemerocallis живут ровно одни сутки, умирая с наступлением темноты.

Часто о квир-поэзии думают исключительно как о поэзии инаковости, гендерного опыта, сексуальности. Тексты Суворовой смещают фокус в сторону трансцендентного: любое рождение и развитие приводит к тому месту, где кто-то неназываемый «споёт нам твоими волосами…сыграет нам на твоих ключицах», «вылижет всё до нитки». Всему своё время.

 

Подборка номинируемых текстов: 

 

*

десять сыновей адама
девять дочерей евы
вышли курить на балкон
в них бросали камнями
но те их не задевали
их бережет вера
и родители попросили вернуться к шести

десять сыновей адама
по сердцу каждому
вот и новая нация
девять дочерей евы
по году на каждую
вот и новый человек

а десятая дочь адама
осталась дома
открыла форточку
тушила сигареты о подоконник
глядя на смерть
первого снегопада

десятая дочь адама закрыла окно
легла на кровать
и долго смотрела вверх

 

*

что если ничего с нами не случилось
ничего не произошло и никто не умер
с момента нашего рождения
мы взрослели и все наши шрамы от драк и вылазок на деревья
практически не оставили следов на коже

одним из поворотных моментов моей жизни
был урок в первом классе
в затасканной школе где я проучилась
всего полгода из-за скандала с моей бабушкой
урок на котором я узнала
что на наши крыши лился один и тот же дождь
лужи испарялись и он возвращался обратно
на наши головы падал один и тот же снег
мне сказали что это называется
круговорот воды в природе

что если ничего с нами не случилось и люди падали
и их кровь попадала в совершенно новые измерения
и их души возвращались к нам одни и те же
подверженные изменениям температуры но всё же
одни
и те же
люди приходят к тебе когда тебе страшно
одни и те дожди
заставляют тебя заплакать
одни и те же животные
сидят в твоих дворах
и кошки никогда не умирали
они уходили из дома
потом возвращались
одни и те же кошки
мы тоже уйдем
уйдем и вернемся
всему своё время

 

*

в белой воде её кожа
растекалась на ленты
сердечная мышца
как шарик папоротника
неуловимо расцветала
и вдоль кости появилась впадина
по которой стекало крыло

небо уместила вдоль зубов
под языком билось зернышко
новой звезды
дорожки от слез
были слишком скользкими
волосы непроходимыми
и всё же мы дошли
до утесов рта

там мы разожгли огонь
там его похоронили
там же ждали всю ночь
когда оно вырастет
и оно выросло
и мы ждали не зря
и всё же не то

и только сейчас
в предрассветной дрёме
застыв в ожидании чуда
мы заметили
как свет преломляется
и вдалеке за молочными водами
уже ударялось о пальцы черное
первое

 

*

отчего в доме запах лилейника
отчего руки твои разбросаны по постели как мертвые птицы
отчего тело твоё молчало
на коже ни видимых пятен ни бисера пота
ни волнообразной тревоги
ты дышишь и говоришь
столько всего происходит
но не со мной
не со мной

 

*

я любимую свою одену в тесный свет
я любимую свою развешу в темной комнате
полароидом пальцев отпечатками фотографий
отзеркаленной кожей зазеркальным звуком
свежесорванной гроздью планет
освежеванной плотью разлуки

я любимую свою люблю
как жизнь — как цвет, цветок, соцветие
как память — как сейчас, как потом, как тогда
как любовь люблю любимую
как себя никогда не любил в самые
заносчивые года

я любимую исцелую исцелением
я любимую исцелю поцелуями
я любимую, любящую, любую
люблю как любовь, люблю как любовь
как любовь, как смерть

 

*

девочки десяти лет
замирающие в торговом центре
возле полки с бюстгальтерами

матери тянут их за руки
девочки знают:
у матерей под блузами
то же самое
девочки изучают всё осторожно
ложатся спать рано
все дети знают что растут по ночам
им хочется поскорее примерять
они открывают мамины шкафчики
но ни к чему не притрагиваются

из детского тела
медленно вырастает
тревожная женщина
но в это они не верят

не верят и в сказочные картинки
в глянцевые плакаты
в старые кинофильмы

но искренне надеются
что вырастут из себя такими
какими им хочется
и смогут носить все эти вещи
и выглядеть лучше
чем их уставшие матери
чем тоскливые старшеклассницы

и выше и тоньше
и нежнее и громче
и с большими-большими глазами

 

*

белые занавески цветов
истощились налились соком
сквозь их пепельно-оранжевые тела
смотреть на мир тускло: они забрали весь цвет

секс пробуждает меня от меня же самой
незаметно я прокрадываюсь к своему телу
так было и в первый раз я помню
вспышку молнии озарившую моё естество
и зрачки
набухали словно почки розы
что-то возносилось за пределы меня
и возвращалось потерянное и заново понятое
всё моё тело в движении и с каждым разом
я подкрадываюсь всё ближе

теплый оленёнок
моего тела
терпеливо вскормленный
налитый солнцем
я заново нахожу тебя
заново учусь понимать
мой теплый оленёнок
август пахнет тобой
и мы будем петь о мы будем петь
петь сквозь тернии наших общих ногтей
петь сквозь тернии твоих золотистых ребер

 

*

кто целует на ночь твоё изображение
впитывает грязными пальцами изгиб твоего бедра
хлеб поливая медом съедает фото которые ты родила
множественно запечатленные
вырванные из контекста
молочные губы кисельные тела

кто изобилует твоей свинцовой шеей
кто ищет тебя на улице закрывая спину
учит тебя рождаться в мозгу как босоногого ангела
скинувшего одежду

кто найдет тебя и съест твоё тело пальцами
кто найдет тебя и съест твоё тело пальцами
кто найдет тебя и съест твоё тело пальцами
измазанными сальными выделениями
сделает из тебя перо, косточку, открытку
вылижет всё до нитки

 

*

изучаю грязь на твоих лодыжках
изучаю комок у тебя в горле
вспарываю пальцами
пространство атласной
золотоглазой кожи твоей
достаю рыб из твоей груди
достаю морских ежей из твоих глаз
это они
это они ночами
заставляли тебя плакать

там в темноте он поет о твоей смерти
там в темноте он вылизывает твои рёбра
там в темноте мы его поймаем мы его допросим
он споёт нам твоими волосами
он сыграет нам на твоих ключицах
и песней зашьет в тебе прореху
из которой одинокий лягушонок
жалобно взывает
к опустевшему озеру

 

*

я спустилась к себе
и руки мои себя изучили
ныряли под кожу и вдоль костей
струились лентами пальцы
раздваиваясь удлиняясь
стараясь меня обхватить
я повисла на собственных руках
как паук в своей паутине
 

*

во мне выживет крохотный выродыш
с пустыми глазницами
у него все шансы
на него молиться
мне под силу
остальные слабые крохкие как тростник

выживет крохотная дрянь
крохотная тварь
с черными деснами
и белой грязью под веками
слепая и грызущая
выживет не подавится

красивые и маленькие
веселые и славненькие
огонёчки-буковки
сладкие детки
погаснут поредеют

выживет из всего этого
выберется из выродившихся
та кого не вылизать
та кого бы вырезать
под нож пролезет
ужом обернется
вывернется
вот она и выживет
вот она пригреется

 

*

мне стоит признаться себе
в животных желаниях
в потерянных возможностях
в токсичной любви
я люблю себя
я хотела бы себя выебать
я хотела бы заставить себя задыхаться и стонать
я хочу жениться на себе родить себе детей
снимать на двоих с собой квартиру
приходить домой пьяной
хочу избивать себя хочу
сбежать от себя
накатать на себя заяву
плакать в плечо подруге потрахаться
с первым прохожим только чтобы
забыть себя
чтобы простить себя
чтобы вернуться к себе
и начать всё заново

я люблю себя и я добьюсь себя
я выгоню всех своих любовников
я надену самую короткую юбку
я буду ждать
я буду звонить и не брать трубку
буду лежать всю ночь разминая пальцами ребра
и думать о том как мне себя не хватает