Родился в 1992 году в Красноярске. Учился в Красноярском педагогическом университете имени Виктора Астафьева по специальности «религиоведение». С 2013 года живёт в Москве, Нижнем Новгороде и других городах. Публиковался в журналах «Воздух», TextOnly и на сайте «Полутона». Лонг-лист премии Драгомощенко в 2015 году.
Сопроводительное письмо номинатора Кирилла Корчагина:
Для стихов Никиты Левитского характерна особая, почти телесно ощущаемая пластика — само движение речи переживается в его стихах как движение тела, как часть телесной жизни. Именно так — через последовательность телесных «вспышек», через феноменологическое ощупывание мира двигался и АТД: у старшего поэта тело представало не просто границей между воспринимающим субъектом и миром, но особой чувствительной мембраной, благодаря которой восприятие мира оказывалось возможным. К этому движению часто примешивались визуальные впечатления, разного рода размышления, отрывки прочитанных книг и т.д., и именно от этой барочности отступает Левитский, стремясь уйти дальше — за пределы дискурсивности и визуальности — чтобы сконцентрировать внимание поэзии на том, что предстает вытесненным в том числе у тех поэтов, которых принято считать верными учениками АТД, — на теле, ведь именно тело определяет и движение речи, ее дыхание, ее «распределенность».
Тексты Левитского последних трех лет (с момента его первого появления в Премии АТД) подчеркнуто разнообразны: их много, они стремятся нащупать те точки роста, которые были лишь затронуты предшественниками (как уже упомянутая телесность) или же утомили их настолько, что нужна была известная смелость, чтобы обратиться к ним вновь (как гимническое, рилькеанское самоощущение поэта, казалось бы, навсегда ставшее old-fashioned). И в то же время поэзия Левитского нащупывает путь к наиболее острым проблемам современности — к проблеме субъективности и границы между «я» и другим, к проблеме репрессированной сексуальности. Разве что проблема прямого по(э/ли)тического действия вынесена здесь за скобки (впрочем, стоит обратить внимание на название одной из неопубликованных поэм — «Луганская народная республика»), и это следует считать сознательным выбором: политика живет в этих стихах в особом виде — в виде политики тела.
Это тело выводится на свет, предстает во всей полноте своих проявлений, а не только в виде тела сексуализированного, томящегося от собственного желания или ощущающего на себе желание другого: в некотором смысле это просто тело, но именно поэтому сложна речь поэта, ведь он пытается уловить ту внутреннюю динамику жизни, что обычно незаметна, потому что выглядит самоочевидной. В предыдущих стихах Левитского можно было увидеть разные способы обращения к телесному опыту — его непосредственное исследование, попытки претворить его в новую субъективность и т.д.: здесь перед нами гимны телу и, одновременно, гимны (к) речи, что сформирована и движима этим телом.
Я думаю, что фигура Никиты Левитского важна для ответа на вопрос — какова может быть поэзия после Драгомощенко? По-своему на этот вопрос отвечают и другие поэты, попадавшие в орбиту премии, — Никита Сафонов, Станислав Снытко, Екатерина Захаркив и другие, хотя и не многие. И привлечение внимания к этим авторам кажется мне важным с точки зрения понимания того, чему АТД дал начало в позднейшей поэзии и почему для ответа на самые глубокие вопросы центральным оказывается именно его опыт.
Фрагмент номинируемой на премию подборки «ПЕСНИ НАШЕГО КЛИМАТА»:
***
теперь уже можно поймать голос тянущийся из темноты
как поток кожи, бесконечно прилегающий ко всему слышащему
жилистый и прозрачный, слои медуз, сжимающих воду
и голова наливается тяжестью
младенца что собака несет через ручей
невидимого в руках у невидимого великана
он тянет руки чтобы поднять твое веко, но ты одергиваешься
испуганно выныривая из паутин темноты и слоев темно-красного
которые ты еще ощущаешь, и их распадающиеся волны не прекратятся.
по крайней мере, пока твоя ярость не сольется с темнотой вокруг нее
и мерцающей тишиной этих сочетаний
усложняющих, как скопление огней в темноте справа
или белых тел плывущих над
твоим гнездом сгустившегося ожидания
материи,
прохода, гор песка, сползающих на ноги,
спазм пропадающий в себе как солнце…
сложность будет сложнее завтра.
расползается по воде, уходя
под нее, выходя и двигаясь вдоль, как рука
держащая следующее ощущение в тайне
сжимая в белых хелицерах
дрожащие
синие столбы воды, это слишком темно для глаз
так темно для глаз-насильников, которым
потерян счет и ты ощупываешь кровать, боясь найти
еще один в складках, затем
ладони полные слюны, желающие
есть или стать пищей